Интервью с литовским военным журналистом Ричардасом Лапайтисом.
Ричардас Лапайтис — один из тех немногочисленных Прибалтийских корреспондентов, которые суть армяно- азербайджанского конфликта и правду о Карабахской войне знают не понаслышке или по рассказам других людей. В 1992-1993 гг. он неоднократно ездил в Азербайджан, побывал на передней линии фронта, был очевидцем кровавых военных событий (в Лачине, Нахчыване, Агдаме и др.), фиксировал на фото трагические последствия Ходжалинской резни. Данное интервью подготовлено при содействии Общины азербайджанцев Литвы и Конгресса Азербайджанцев Балтии.
— Прежде всего, хотелось бы узнать, как вы оказались в Нагорном Карабахе? Почему вы отправились в нашу военную зону, чем заинтересовал вас именно этот конфликт?
— Эта заинтересованность, скорее всего, случайная. В Нагорный Карабах я поехал не специально. В то время я просто путешествовал, а, путешествуя, снимал фото и заносил свои впечатления в тетрадь. Путешествовал я как турист, стремясь по возможности больше увидеть. Путешествовал не в качестве журналиста.
Но так уж получилось, что мои пути проходили через горы, что я полюбил Кавказ, что я много снимал. Впрочем, прежде всего, я попал в Армению, где пришлось долго жить. Итак, я собственными глазами видел обе конфликтующие стороны. После сравнительно долгого пребывания в Армении, я отправился в Азербайджан.
Чтобы решиться на такой шаг, тогда требовалась большая смелость и решительность, ибо в Армении мне рассказывали, что якобы пребывание в мусульманском Азербайджане для христианина опасно. Мне навязывали мнение, будто азербайджанцы в лучшем случае не примут меня в свой круг, не поверят мне, а в худшем случае – убьют меня, замучают. Признаюсь, отправляться в Азербайджан тогда было боязно.
— А когда вы прибыли в Азербайджан?
— Это случилось в феврале 1992 года. Я оказался в самом круговороте военного конфликта. Мое прибытие совпало с Ходжалинской трагедией. Сначала я остановился в городе Агдаме, куда привозили многочисленные тела погибших азербайджанцев. Раненые, истерзанные, оскверненные. Среди погибших находились не только воины, но и женщины, дети, старики. Тела на определенное время складывали у Агдамской мечети.
В ту пору, когда я жил в Агдаме, город находился под постоянным обстрелом с армянской стороны. В гостинице, где я остановился, не было ни света, ни воды. Ее верхние этажи были разрушены бомбардировками. Однажды, когда меня сильно мучила жажда, я снял вазу с цветами с подставки и выпил из нее накопившиеся капли воды. Но самым страшным для меня были не бытовые трудности, с которыми я сталкивался на каждом шагу, а то, что я увидел воочию. Тем более, что к такому зрелищу я был не готов ни психологически, ни морально.
— Можете ли вы открыто заявить, что на телах азербайджанцев, уложенных у Агдамской мечети, были заметны явные признаки пыток? Вы сняли эти тела? Вы сохранили те снимки? Кто их замучил?
— Да. Тела азербайджанцев были с самыми явными признаками пыток. Несомненно, эти снимки я сохранил и многократно публиковал. При виде такой жестокой картины я испытал ужасный шок. В Литве в то время распространяли мнение, что, это, мол, азербайджанцы по-зверски обращаются с военнопленными, с гражданскими лицами.
А я увидел совершенно противоположную картину. Я собрал десятки конкретных доказательств, что этнические чистки и пытки осуществляют не азербайджанцы, а именно армяне. Собирать доказательства преступлений против человечности не было легко, просто и безопасно, но со временем эта цель стала для меня основным занятием.
— Какое, по-вашему, политическое, экономическое и культурное положение было в то время в Азербайджане?
— Азербайджан тогда был слабым как в экономическом, так и в военном отношении. И не имел политических друзей. Никто не хотел ссориться с Россией. Особенно Европа не хотела ссориться с Россией из-за мусульманского Азербайджана. Симпатии многих почему-то кренились в сторону армян. Азербайджанские воины в то время были юны, слабо обучены, им не хватало оружия, амуниции, медикаментов. Я сам видел, как один автомат «Калашников» азербайджанские воины делят на двоих. Не хватало патронов. Не хватало теплой одежды. Зимы были холодные, суровые.
Официальный Баку к этой войне был совершенно не готов. Азербайджанцы никак не могли понять, как можно их так явственно и жестоко обижать, по народному выражению, средь бела дня? Они никак не понимали, как в конце ХХ века можно изгонять из родного дома сотни тысяч людей? Они искренне не понимали, чем лично они провинились перед армянами.
— Вы тут как-то упомянули, что азербайджанцы – не воинственный народ…
— В Литве, и не только в Литве, рассказывают, какими садистами являются азербайджанские воины. Мол, они отрезают головы, уши и прочее. За два года, проведенных в Азербайджане, я не видел ни единого случая жестокости со стороны азербайджанцев. В 1992–1994 я таких фактов не замечал. Я видел противоположную картину – замученных азербайджанских мужчин, детей, стариков, женщин.
— Вы могли бы более конкретно рассказать, как пытали азербайджанцев?
— Эта тема для меня слишком тяжелая. Не хочу вдаваться в подробности. Могу лишь сказать – тела азербайджанцев были истерзаны самыми разными способами, и становилось ясным, что большинство людей пытали живыми.
— А как обращались с гражданскими лицами в Нагорном Карабахе во время конфликта?
— Это очень важный вопрос. Во время нагорно-карабахского конфликта безопасных коридоров для ухода азербайджанских граждан не имелось. Караваны отступающих женщин, детей и стариков подвергались преследованиям. Почему так поступали с гражданскими лицами, мне трудно сказать.
Видимо, в Армении действовали некоторые особенно щедро финансируемые националистические организации, которые мечтали о создании Великой Армении. Этим организациям любой ценой нужно было заполучить плодородный Нагорный Карабах, требовалось как можно больше крови и устрашений. Члены тех организаций убивали даже своих армян, которые отказывались стрелять в сторону Азербайджана. А были и такие армяне. То есть, войну поддерживала далеко не вся Армения. Но я был очевидцем, как военный вертолет, пилотируемый русскими военными наемниками, обстреливал караван гражданских азербайджанцев, пытающихся покинуть военную зону.
— Вы видели подобные трагедии в разных городах Азербайджана?
— Ходжалы – это лишь один из случаев. Азербайджанцев убивали и в других городах. Например, в Агдаме, Шуше. Сначала длительные и массированные бомбардировки, затем вступают и расстреливают или берут в плен всех оставшихся в живых.
Так было в Ходжалы. В том небольшом городке находились всего лишь несколько азербайджанских военных, вооруженных автоматами. Все остальные азербайджанцы имели только охотничьи ружья. Эту мясорубку я видел воочию. Вместе с азербайджанскими военными и азербайджанскими журналистами мы на вертолете с великим трудом отправили тела шестерых детей с явными признаками пыток. Мои описания и мои снимки были отправлены в Литву, появились в некоторых литовских изданиях, эти свои тексты я отправил и на Запад.
Вскоре вспыхнул страшный политический скандал. Тогда пошли разговоры, что русские военные и армянские националисты нам этих публикаций не простят. До нас дошли слухи, что за наши головы даже премии обещаны. Некоторые журналисты действительно были убиты снайперами. Какой национальности были эти снайперы, мне неизвестно.
Однако мой хороший знакомый и приятель журналист Чингиз Мустафаев погиб именно от снайперской пули. Фамилии других погибших журналистов я не помню. Впрочем, Чингиз погиб от запрещенной международной конвенцией центробежной пули, которая, попав, скажем, в ногу, выходит через голову. Словом, уродует все тело. Даже малейшее ранение в таком случае является смертельным.
Особенно я запомнил трагедию одной азербайджанской деревушки. Ее защищали учителя и ученики тамошней школы. Защищали смело, неотступно, хотя у большинства были лишь охотничьи ружья. Армянам никак не удавалось силой занять ту деревушку, тогда они пошли на коварство. Они переоделись в азербайджанскую военную форму и без труда вступили на территорию деревушки. Когда азербайджанцы заметили обман, уже было поздно. По моим сведениям, все учителя и ученики той школы погибли.
— А вас не обвиняли в том, что вы подкуплены азербайджанцами, что пишете тенденциозно, что врете?
— Тот период был очень трудным. Некоторые мои публикации появились в тогдашних изданиях «Нямунас», «Швитурис», «Республика», «Лиетувос ритас». Я даже выступил на пресс-конференции.
После появления тех публикаций на некоторых редакторов оказывали огромное давление, чтобы меня больше не печатали. Даже один армянский депутат прибыл в Вильнюс для того, чтобы поинтересоваться, почему литовская печать поддерживает азербайджанскую, а не армянскую сторону.
Буду откровенным. Некоторые редакторы, когда я приходил за гонораром, заявляли, что больше не будут публиковать мои статьи, ибо к ним приходили делегации очень странных людей и угрожали почти откровенно. Один из редакторов, его зовут Станисловас Бальчюнас, произнес даже примерно такие слова: «Ты очень молод, но долго жить не будешь, если и в дальнейшем будешь так себя вести».
Среди наиболее горячо меня осуждавших литовцев была поэтесса Марите Контримайте. Где бы ни появились мои публикации или интервью, вскоре там появлялась и она, М.Контримайте. Мои сведения она старалась умалить и всячески опровергнуть, она даже утверждала, что я – самозванец, что никогда не бывал в Нагорном Карабахе и не в состоянии разобраться в реальном положении.
— А почему литовская поэтесса занимала, образно выражаясь, проармянскую позицию?
— Я думаю, по той конкретной причине, что у нее муж армянской национальности.
За свои публикации и пресс-конференции я неоднократно подвергался гонениям со стороны проармянских лиц в Литве, тогда в печати обо мне публиковали оскорбительные статьи, унижающие честь и достоинство. Кроме того, были случаи, когда моя жизнь находилась под реальной угрозой. Одно время представители армяноцентристских сил разыскивали меня по всей Литве.
Тогда определенный промежуток времени мне даже пришлось жить в одном из офисных помещений Общины азербайджанцев Литвы, спасаться, скрываясь.
— Говорят, что вы — свидетель того, как в нагорно-карабахском конфликте применялось даже химическое оружие…
— Да, эту информацию миру поведал я. Это оружие было применено на территории Нахчыванской республики. Применение иприта не было массовым явлением. Однако некоторые азербайджанские воины в том году скончались довольно странной смертью, на их телах были обнаружены странная сыпь, покраснения. Копии проведенных обследований я показал в Министерстве здравоохранения Литвы, где мне официально заявили: такая смерть наступает в результате отравления ипритом. А ведь иприт — это химическое оружие, применение которого запрещено всеми международными конвенциями.
— Вы утверждаете, что Нагорный Карабах, если руководствоваться принципами морали, справедливости и приличия, должен принадлежать Азербайджану. А просто ли было заявлять о таких истинах в литовской печати?
— Несомненно, что Нагорный Карабах — территория азербайджанская. Азербайджанцы и их предки жили там тысячелетиями, армяне там появились лишь чуть более 150 лет тому назад. Впрочем, Нагорный Карабах для азербайджанцев имеет огромное значение и в моральном, и в экономическом, и стратегическом отношении.
А с трудностями я сталкивался чуть ли не на каждом шагу. Кое-кто среди литовцев открыто утверждал, мол, я даже не бывал в Нагорном Карабахе, что я работаю на азербайджанцев за огромные деньги. Впрочем, в то время за свои статьи я получал такие мизерные гонорары, что их не хватало даже на дорожные расходы. Для меня такие обвинения, естественно, очень обидны.
Ведь я там не только мучился, но и рисковал жизнью, здоровьем. Рисковал не для того, чтобы лгать, не для того, чтобы фиксировать преступления, совершенные армянами. Я фиксировал преступления против человечности. Если замучен азербайджанский мальчик, если застрелена беременная азербайджанская женщина, — это преступление против человечности, которое подлежит наказанию.
Я искал правду и справедливость. И в том кошмаре не виню ни всю Армению, ни весь армянский народ. Я всегда отмечал и теперь хочу отметить, что в деле Нагорного Карабаха основная вина ложится на тогдашнее кремлевское руководство, подстрекавшее армянских националистов. Основной виновник не Россия, даже не Москва, а именно тогдашнее кремлевское руководство.
Азербайджанцы все время ждали помощи от цивилизованной Европы. Но цивилизованная Европа тогда закрыла глаза на азербайджанскую трагедию. Стыдно, страшно, несправедливо, но такое было, и тут ничего не изменить. А ведь, когда в 1988 году Армению настигло жестокое землетрясение, азербайджанцы первыми протянули руку помощи Еревану. Они первыми прислали самолет, полный гуманитарной помощи. Но тут армяне поступили очень неприлично. Они так поступили не случайно, ибо уже тогда, видимо, готовилась агрессия против Азербайджана, и дружественный жест подстрекателям войны был ненужным. Итак, Армения тот самолет с гуманитарной помощью из Баку направила на посадочную полосу, поврежденную землетрясением, и самолет с азербайджанской гуманитарной помощью просто разбился. Азербайджанская помощь до армян просто не дошла.
Day.Az
