Интервью с доктором экономических наук, руководителем социально-экономического отделения Института стран Азии и Африки МГУ, руководителем лаборатории по комплексному изучению Центральной Азии и Кавказа Леонидом Фридманом.
— Как вы можете оценить минувший год с точки зрения подвижек в разрешении нагорно-карабахского конфликта?
— Вне зависимости от того, что говорили, говорят и будут говорить представители СМИ и общественности в Азербайджане и Армении, итоги прошедшего года мне кажутся положительными хотя бы потому, что в 2009 году имели место встречи на высоком уровне. При этом соглашусь с недовольными — конечно, хотелось бы увидеть конкретные результаты.
— Относительно последних, по-вашему, удалось хотя бы приблизиться к некоторой договоренности сторон?
— Уверен, что удалось. Однако ни в той, ни в другой стране не будут об этом говорить до тех пор, пока не будут сделаны более конкретные шаги. То есть до тех пор, пока не решен главный вопрос, обе стороны будут ограничиваться вышеупомянутыми фразами.
— Что вы имеете в виду, говоря о конкретных шагах сторон? Что есть, к примеру, конкретный шаг азербайджанской стороны?
— Позвольте немного обширнее ответить на ваш вопрос и начать с Азербайджана. Ваша страна за последние несколько лет очень серьезно укрепилась и, прежде всего, экономически и политически. На сегодня ВВП Азербайджана вчетверо выше, чем у Армении. В 2009 году он увеличился на 6-8%, а в Армении он сократился на 16-17%, больше, чем в какой-либо из других стран СНГ. В военном отношении Азербайджан также обходит Армению. Все это говорит о том, что Азербайджан по всем параметрам гораздо более силен, чем раньше, и чем нынешняя Армения.
И тут я выскажу, возможно, парадоксальную мысль. В конечном счете обе страны вынуждены будут пойти на некий компромиссный вариант. О том, каким он будет, говорилось многими и много раз. И я считаю, что сегодня об этом говорить рано. Главное другое. Считаю, что пойти на компромисс с позиции силы легче, чем с позиции слабости. Я говорю о компромиссе со стратегической точки зрения и считаю, что сегодня он наиболее возможен.
— Каким же вы видите компромисс?
— Считаю, что все возможные варианты уже озвучены, обсуждены, пропечатаны, всем известны, и не это главное. Не буду говорить о том, какой из них предпочтителен. Однако повторю, что предпосылки для его нахождения очевидны.
— Почему Азербайджан, земли которого оккупированы, будучи, как вы сказали, по всем основным показателям во много раз сильнее Армении, должен первым идти на компромисс, пусть и с позиции силы?
— Нет-Нет. Насчет того, кто первый, а кто второй, — этого я не говорил. Да и это не так важно. На компромисс обе стороны пойдут, к примеру, одновременно. Важно другое. Если бы Азербайджан был слабым, он никогда бы не пошел на компромисс. С позиции же силы на это пойти легче. И в этом есть смысл, потому что противоположная сторона, в данном случае Армения, понимает, что этот шаг будет сделан с позиции силы и дальше уже ей действовать придется, исходя из этого.
При этом хочу сказать еще об одном очень серьезном событии в регионе. Для тех, кто постарше, напрашивается прямая аналогия — в начале 70-х годов прошлого века сближение между США и Китаем началось с приглашения команды Штатов по пинг-понгу в Пекин. Поэтому и назвали этот факт — «пингпонговой» дипломатией. Ну, а соответственно то, что произошло между Анкарой и Ереваном назвали «футбольной» дипломатией, которая по любому будет подталкивать Армению к компромиссу в нагорно-карабахском конфликте.
— До сих пор армяно-турецкие протоколы по нормализации отношений ратифицированы не были. В Армении ждут ратификации от Турции, а в Анкаре — конкретных шагов от Еревана в плане разрешения нагорно-карабахского конфликта. Получается замкнутый круг, разомкнуть который как ни крути должен Ереван. Вы лично верите в то, что в нынешнем году протоколы ратифицированы все же будут?
— Меня совершенно не удивляет подобное отношение парламентов двух стран. Помнится, когда в 70-е годы наметилось потепление между СССР и ФРГ в парламенте Союза эту инициативу поддержали преимуществом в один-два голоса. Будучи так называемым историческим оптимистом, я очень надеюсь на то, что эти протоколы все же будут ратифицированы. И в этом заинтересованы все. И Турция, которая желает интегрироваться в Евросоюз, и Армения, которая получит открытие границ.
Наконец, стратегически выиграет от этого и Азербайджан. Ведь если отношения между Турцией и Арменией хотя бы частично нормализуются, это значит, что у Анкары появится рычаг давления на Ереван, в том числе в плане решения известного нам конфликта.
— А как, по-вашему, Кремль отнесется к тому, что Ереван таким образом попадет под давление Анкары и, соответственно, может выпасть из зоны влияния Москвы?
— Мне кажется, к роли Турции, как регионального лидера, в Москве отнесутся совершенно спокойно. И знаете, это все мы уже проходили. Когда развалился Союз, страны Центральной Азии пребывали в эйфории от возможности сближения с Турцией, принятия ее модели экономического развития за основу. Однако спустя два десятка лет мы видим, что у каждой страны своя модель развития, своя политика, исходящая из национальных интересов и никакого турецкого лидерства, по-моему, нет.
Да и сама Турция к понятию регионального лидера относится спокойно. Ее сейчас больше заботит расширение экономических, культурных связей со своими соседями. И в принципе, ничего плохого в этом нет. И вряд ли в Кремле будут особо волноваться по этому поводу. Ведь по большому счету Россия заинтересована в стабилизации обстановки по всей протяженности своих границ и в хороших отношениях с Турцией.
— То есть, таким образом, считаете, что Россия заинтересована в скорейшем разрешении конфликта?
— Повторяю, Россия очень сильно заинтересована в стабилизации ситуации вокруг своих границ, в том числе… хотя я бы даже сказал, прежде всего, на Южном Кавказе после известных печальных событий в 2008 году, которые привели к ухудшению отношений с Тбилиси, выходу Грузии из СНГ и многим другим негативным последствиям.
Для России будет приемлем любой вариант разрешения конфликта, любой, который устроит обе стороны. Ведь это куда лучше, чем существование и время от времени обострение конфликта, который может привести к самым ужасным последствиям.
— Имеете в виду военные действия? Кстати говоря, в случае, если Баку надоест ждать реальных шагов от Еревана, не исключено и военное решение конфликта. И как, по-вашему, отреагирует на это Кремль?
— Любое военное обострение — это катастрофа, воплощения в реальность которой никто не желает. Я уверен, что обе стороны понимают, что война — не лучший выход, ничего хорошего из этого не получится, даже если у кого-то будут одни успехи, а у другого — одни неудачи. Война — это трагедия для всех. Она отнимет жизни молодых ребят, разрушит семьи, пагубно скажется на экономике. При этом надо понимать, что и за границами этих государств никто не желает войн. Все можно решить, обо всем можно договориться…
Day.Az
